Героев рождает любовь…
Я часто задумывался о том, как хорошо быть героем. Герой не боится злых людей. Его не пугают сложные жизненные обстоятельства. Он твердо знает, как говорится в одном детском стихотворении, «что такое хорошо и что такое плохо». Героя не мучают сомнения, как правильно поступить — ударить негодяя, что есть силы, или пуститься в объяснения и растолковывать ему пока тот не осознает и не поймет, что бесчеловечно и низко мучить беззащитных животных? … Хорошо быть таким храбрым, сильным и уверенным в себе человеком!
Так я думал, пока однажды не увидел один странный сон.
Летний день. Светит солнце. По голубому небу плывут белые перистые облака. Ласковый ветерок нежно, по-матерински, тормошит волосы на макушке. Желтым ковром раскинулось передо мной поле ржи. Яркие бабочки перелетают с цветка на цветок. Важно жужжат шмели. Туда — сюда снуют быстрые стрекозы. Слышится радостное пение птиц.
— Что же ты, брат, размечтался?! Не время сейчас мечтать — война идет, скоро бой.
Только сейчас, услышав рядом с собой голос, я обратил внимание на двух взрослых мужчин, споро и дружно маскирующих среди деревьев огромное железное орудие. На них, также, как и на мне, одета военная форма. Точно такую я видел до этого в одном музее, посвященном Великой Отечественной войне, куда мы недавно ходили со всем классом. Лицо бойца, что помоложе, мне показалось знакомым. Где же я мог его видеть?
— Войне скоро конец, товарищ командир! Разобьем фашистов здесь на Белорусской земле, а дальше не будет им ходу! — произнес он.
— Эх, Николай, твои бы слова да Богу в уши, — ответит командир. — Задержать танковую колонну противника до отхода наших сил — такая для нас сейчас поставлена задача. Не меньше часа продержаться надо.
— Дяденьки, а вы артиллеристы? — неожиданно сам для себя, задал я вопрос.
— Артиллеристы, сынок. Ты смотри, во время боя понадежней укройся и не высовывайся.
— Танки! Товарищ командир, немецкие танки идут!
Я вгляделся вдаль и увидел приближающиеся танки. Они двигались друг за другом, поднимая огромное облако дорожной пыли и издавая страшный скрежет своими железными, массивными гусеницами.
Как скоро переменилось все кругом. Мирная картина солнечного июльского дня сменилась ожиданием надвигающейся беды. Все живое как бы замерло и перестало существовать. Реальностью оставались лишь два бойца и готовое к бою орудие.
— Приготовиться к бою! Подпустим поближе и, как договорились, стреляем сначала по первому, а потом по последнему в колонне.
Несколько минут спустя все вокруг загрохотало, засвистело, засверкало. Земля стала уходить у меня из — под ногами. Упав навзничь и зажав руками уши, я с ужасом смотрел, как беспорядочно падают и взрываются то там, то здесь немецкие снаряды, выпущенные из страшных жерл железных чудовищ.
Оценить происходящие вокруг меня события я смог только по прошествии какого — то времени. Артиллеристы так удачно замаскировали свое орудие, что немцы долго не могли определить откуда по ним, ведется прицельный огонь, поэтому стреляли наугад. Бойцы же не прекращали планомерно обстреливать танковую колонну, выводя из боя одну машину за другой.
Так продолжалось около часа. Фашисты, оправившись после первых потрясений, определили то направление, откуда по ним ведется стрельба и стали точнее отвечать на залпы артиллерийского орудия.
Земля рвалась уже совсем рядом с нами. Командира тяжело ранило. Превозмогая страх, я подполз к бойцам.
— Сынок, — обратился ко мне Николай, — поручаю тебе своего товарища. Он серьезно ранен и не может больше вести бой. В нескольких километрах отсюда находится наш отряд. Дойдете до него и там вам окажут помощь!
— Дядя Николай, а как же вы один?! Разве вам не страшно?!
Боец вдруг на мгновение замер, поднял глаза и, пристально посмотрев на меня, сказал:
— Страшно, сынок. Очень страшно…
— Пойдемте с нами, вы уже сделали все, что хотели — остановили целую колонну танков!
— Как говорил Суворов: сам погибай, а товарища выручай! Я прикрою вас, а потом — догоню… Идите!
Путь до отряда был не близок. В какой — то момент командир, совсем обессилев от потери крови, уже не мог самостоятельно передвигаться. Я уложил его на плащ — палатку и что есть силы стал тянуть. Тяжело. Появившееся уж было отчаяние, сменила, неведомо откуда поднимающаяся во мне злость. Злость на фашистов, пришедших с войной на мою землю, хладнокровно и педантично уничтожающих все живое вокруг. Одновременно с этим чувством пришло осознание того, что победа над этим всепоглощающим злом зависит от вклада каждого из нас. Эти мысли придали мне новых сил и я, стараясь как можно бережнее, потянул импровизированную волокушу с раненым дальше.
Неожиданно раздался сильный взрыв и … я открыл глаза. Вокруг была привычная обстановка — шкаф с учебниками, письменный стол, компьютер, шведская стенка, боксерская груша и первый, еле пробивающийся сквозь сумрак луч солнца в оконном проеме. Какое счастье, что все это был лишь сон! Рука нащупала лежащую рядом книгу рассказов о войне. Я включил настольную лампу и открыл по закладке страницу. С иллюстрации на меня смотрел молодой мужчина. Да это же тот самый боец, который остался один прикрывать отход товарищей, обстреливая колонну вражеских танков из артиллерийской установки — Николай!
Николай Владимирович Сиротинин — двадцатилетний старший сержант артиллерии. 17 июля 1941 года, недалеко от белорусского села Кричево, за два часа боя он уничтожил 11 танков, 7 бронемашин, 57 немецких солдат и офицеров. Погиб.
Пораженные мужеством советского солдата, немцы похоронили Николая недалеко от места боя с воинскими почестями.
Через несколько лет после окончания Великой Отечественной войны Советское руководство удостоило бойца Орденом Отечественной войны I степени посмертно.
Николай Сиротинин — герой — храбрый, сильный, уверенный в себе человек, готовый на самопожертвование. Но главное качество героя, это я понял только сейчас, это — умение любить жизнь, свой народ, свою Родину! Именно благодаря этой любви я и живу на земле, радуясь каждому новому мирному дню!
Артём Показаньев, Правохеттинское ЛПУМГ